Не та дверь [сборник] - Александр Варго

Так, еще раз. Если он пойдет по этому пути, все его труды по организации собственного дня рождения пойдут к чертям. Не переносить же его на следующую неделю? Что же делать?

«Ты можешь оставить все как есть, — тихо промурлыкал в его голове голос. — Приедешь пораньше в понедельник и сообщишь…»

Рома вздрогнул. Эта мысль материализовалась в его сознании совершенно спокойно и ненавязчиво, будто даже не претендуя на воплощение в жизнь. И почему-то сразу на душе стало комфортней. Три дня. Всего каких-то жалких три дня, за это время тело не успеет сильно

(разложиться)

ммм… испортиться. Он поднялся из-за стола.

— Ничего страшного в этом нет, — сказал он сам себе, удивившись, как уверенно звучал его голос. — Вот так. Я любил деда. И сделаю для него все, что в моих силах. Но… чуть позже. За три дня ничего не изменится. Даже за два с половиной. Он… все равно умер!

Ему показалось, что последняя фраза была почти вызовом, криком, на самом же деле он произнес ее про себя.

Стараясь не смотреть в сторону сгорбившегося тела на кресле, он быстро прошел в комнату и выдернул из розетки телефонный шнур. Если что, он ничего не знает, может, дед случайно задел. Мать, конечно же, встревожится, почему в квартире никто не берет трубку, и позвонит ему на сотовый, но он скажет, что оставил деду поесть, а телефон у них часто барахлит… Главное, чтобы она ничего не заподозрила.

Он обулся и открыл дверь. И замер на месте.

— Ой, Ромочка, здравствуй! — радостно защебетала Анна Семеновна, стоявшая у порога. В руках у нее была упаковка с печеньем. — А я вот Андрея Степановича проведать пришла! Разрешишь?

И она бочком, по-утиному принялась протискиваться в квартиру. Остолбеневший Рома быстро сориентировался и решительно загородил проход:

— Анна Семеновна, спасибо, давайте в другой раз. Он спит сейчас, неважно чувствует.

— Что-то случилось? — Лицо старушки стало испуганным.

— Нет, пустяки, просто будить не хочу. Давайте ваше печенье, я ему передам.

— Нет, я лучше попозже зайду. Ты ведь будешь дома?

Рома неопределенно кивнул и стал закрывать дверь, матеря про себя эту назойливую старуху. Как же не вовремя она приперлась сюда со своим печеньем!

Из прохладного подъезда он выскочил в жаркий душный двор. Мелькнула припозднившаяся мысль, что следовало бы закрыть окна, ну да ладно, на них все равно сетки. А за выходные запах не успеет появиться. Во всяком случае, ему очень хотелось в это верить.

Жанна сидела в машине и курила с каменным лицом. Судя по набитой пепельнице, за те полчаса, пока Рома был в квартире, она уничтожила больше половины пачки.

— Ну и? — не глядя на него, процедила сквозь зубы она, и Роме вдруг с неудержимой силой захотелось схватить эту развалившуюся в его машине девицу и трясти до тех пор, пока с нее не осыплется вся косметика вместе с этими мудацкими накладными ресницами.

— Что «и»? — глухо спросил он, включив зажигание. Двигатель мерно заурчал.

— Что ты там делал? — визгливо спросила Жанна, нервно запихивая окурок в пепельницу. При этом она запачкала указательный палец и на ее лице появилась брезгливая гримаса.

— Дрочил вприсядку, — холодно ответил Рома, резко трогаясь с места. Голова Жанны по инерции дернулась назад, глаза округлились, превратившись в огромные буквы «О»; она хотела набрать в легкие побольше воздуха и разразиться какой-нибудь обвинительной тирадой, но что-то во взгляде Ромы ей показалось таким ненормально-чужим, что она прикусила язык и стала судорожными движениями поправлять прическу.

Какое-то время они ехали молча, Жанна продолжала дуться на Рому, но, видя, что он и не думает первым идти на примирение, не выдержала:

— Что все-таки случилось?

— Голова разболелась, — нехотя соврал Рома, не отводя глаз от дороги. На МКАДе, как всегда в это время, образовались чудовищные пробки.

— Мм… голова, — протянула Жанна. На ее лице заиграла неуверенная улыбка, и она сказала: — Потерпи, мышонок, скоро приедем, и тогда я сниму твою нестерпимую боль.

Рома пропустил изысканную, совсем не характерную для Жанны фразу мимо ушей. Зверек, неприятно скребущийся в груди, снова дал о себе знать. Что это, отголоски совести? Или просто водка перестала действовать? Кстати, о водке. Только сейчас он понял, что поступил опрометчиво, хлопнув тогда на кухне стакан, ведь впереди пост ДПС, и не один, а эти ребята с полосатыми палочками, выскакивающие из-за кустов и кричащие взахлеб: «Касса свободна!», вряд ли станут разбираться, по какому поводу Рома устроил поминки. Но чему быть, того, как известно, не миновать.

Он спросил у Жанны, есть ли у нее жевательная резинка. Ну конечно же, у нашей несравненной Жанны есть все, как он мог усомниться в этом, говорили глаза Жанны, когда она протягивала ему нераспечатанную упаковку «Орбита». Рома меланхолично жевал резинку, чувствуя, как рот наполняется мятой и вспоминая еще об одной смерти, случившейся в их доме меньше года назад. О ней ему поведала, разумеется, Анна Семеновна. Смерть была страшной и нелепой одновременно, и Рома даже не сразу поверил, что подобное вообще возможно.

На втором этаже проживала некая Таисия Алексеевна, вдова какого-то генерала ракетных войск. Жила тихо, никому не мешая, на улице показывалась редко, а затем и вовсе исчезла. Соседи не сильно удивились этому — бабулька ни с кем не общалась и вела замкнутый образ жизни. И только когда из квартиры потянулся тяжелый душок, спутать который невозможно ни с чем другим, жильцы забеспокоились. Вызвали слесаря, участкового, дверь вскрыли. Как водится, Анна Семеновна была впереди всех, и ей первой открылась дикая картина. А картина была следующей — Таисии Алексеевны в квартире не было. Точнее, она-то была, но то, что от нее осталось, без труда уместилось бы в коробке из-под пряников. Дело в том, что как-то старушка решила принять ванну. И чтобы водичка была, как говорится, погорячей (к такой версии пришло следствие), она, ничтоже сумняшеся, сунула в воду огромный кипятильник. Естественно, произошло короткое замыкание, и ее моментально убило током. При этом на всем этаже вылетели пробки. Когда электриком было все восстановлено, кипятильник как ни в чем не бывало заработал. Заработал в наполненной водой ванне, в которой покачивался труп мертвой Таисии Алексеевны. И кипятил воду. Это продолжалось почти пять дней, пока от старухи не остались лишь рожки да ножки, а содержимое ванны напоминало огромный, только что сваренный холодец. Когда все-таки жуткое месиво было спущено в канализацию, на дне ванны остались череп, пара костей и комок слипшихся волос. Участковый, как рассказывали соседи, блевал так, ну разве что наизнанку не выворачивался. Так что в гроб положили черный полиэтиленовый пакетик — все, что осталось от бедной старушки.

Рома уже не верил, что они когда-нибудь доедут — пробка, казалось, никогда не кончится. Словно именно сегодня все автовладельцы решили ехать в этом направлении. И когда он уже всерьез подумывал, а не бросить ли машину посреди дороги и добраться до дачи на своих двоих (благо до нее оставалось совсем немного), впереди неожиданно открылась пустая трасса, и он с наслаждением утопил педаль газа в пол. «Форд» послушно взревел и рванул вперед, моментально взяв критическую скорость.

Странный зверек, поселившийся у него внутри, неожиданно снова закопошился, и перед глазами Ромы вдруг отчетливо обозначился образ деда. Аккуратно причесанный, гладко выбритый, в своем парадном военном кителе, на котором поблескивают тяжелые ордена, он осуждающе смотрел на него.

Это было так быстро и внезапно, что Рома чудом сдержал в себе крик, испытывая непреодолимое желание развернуть машину и понестись обратно в Москву, понестись домой, чтобы в последний раз поцеловать холодный лоб деда, закрыть ему глаза, срочно позвонить матери… но он не сделал этого. Вместо этого он смахнул с виска побежавший ручеек пота и увеличил скорость. Вскоре они въехали в дачный поселок, и он немного расслабился. Зверек тоже замолчал, понимая, что эта партия им проиграна. А когда Рома увидел припаркованные возле его дома несколько машин, знакомых ребят с девчонками (ожидая его, они на капоте «Ниссана» устроили импровизированный стол и уже разливали по пластиковым стаканчикам шампанское), воздушные шары в руках девушек и услышал их беспечный веселый смех, зверек скрылся в норке. Тихо и незаметно. Рома улыбался, и эта улыбка была искренней и открытой. Наконец-то он приехал! И его двадцатилетие пройдет незабываемо.

Мама позвонила часов в десять. Он ждал этого звонка, несмотря на то, что к тому времени уже едва держался на ногах. Пиво, вино, виски, водка и мартини лились рекой, пустые и наполовину опорожненные банки и бутылки швырялись тут же; некоторые падали прямо в подсвеченный бассейн. Одной пышногрудой девушке с именем Варвара не понравилось пиво «Стела-Артуа», и вся упаковка полетела в помойку. (Вероятно, никто не решился подвергать сомнению ее вкус, раз пиво не понравилось, значит, оно действительно дерьмо.) Шашлыка было столько, что через пару часов его не могли есть даже местные дворняги, которым молодежь швыряла куски через забор.